Бляхман и Мышь. Вверх по Хабаровской.
— Капа, выходите! Иначе мы пропустим весь вечер!
Нетерпеливый Шмуэль Бляхман должен был только через 3 минуты подойти к дому Капитолия Ивановича Мыши, но уже названивал на телефон своему нерасторопному товарищу. Но его абонент был крайне рассудителен в выборе одежды. Тем более – в выборе одежды для выхода в город. А вдруг — судьба? А он неряшлив и в неверной одежде. Капитолий Иванович, попросил у друга театральных и тщательно осмотрел свои ноздри, не торчит ли оттуда какая-либо неухоженность.
А Шмулик уже стоял возле дома Мыши. Это был один из странных домов Южно-Сахалинска. Мало того, что этот дом поставил категорическую жирную точку на улице Хабаровской своим поперечным расположением. Так он еще имел наглость, находясь на пересечении двух улиц, не иметь адреса ни у одной из них. Да еще и номер ему достался не простой, а с литерой. Вокзальная 9а, одним словом. Что тут еще сказать.
Из подъезда выкатился, одновременно протирая очки, Капитаолий Иванович. Он был роскошен в льняном костюме моды десятилетней давности. Легкая шляпка подчеркивала его интеллигентность, а очки без оправы закрепляли за ним утонченность.
— Соответствую? – вопросительно обратился он к Шмуэлю.
— Очень! – размыто, но очень быстро ответил приятель, — Куда отправимся?
— А давайте просто прогуляемся вверх по Хабаровской, — и друзья отправились на прогулку. Теплый приятный летний день заканчивался таким же приятным летним вечером. В воздухе уже не было ни запахов магазинов, ни запахов автомобилей, ни даже едкого запаха вокзальной дизельной копоти которые наполняли эту часть города в течение дня. Вечер был тихим, теплым и прозрачным и разве что чуть-чуть пыльным.
— Тут, слева, был ресторан «Сахалин», — начал Капитолий Иванович, — В школьные годы первого сентября меня туда мама на обед водила. Чтобы я, оболтус , теорию закреплял практикой. Каждый год водила! Показывала, какие вилки бывают, какие ножи. Чтобы не путал, чтобы не чавкал и по сторонам не таращился. Зато потом в отпусках, в «приличных» местах, я припоминал, как быть в такой обстановке.
Они перебежали по переходу пустынную улицу Ленина к зданию Художественного музея. Мышь, заметив далеко на соседнем перекрестке автомобиль, заранее по-бабски ойкнул и побежал точно по середине зебры, переваливаясь из стороны в сторону и слегка подпрыгивая. Бляхман большими шагами следовал за ним, не обращая внимания на детали. Он был очень рад, что он – другой. «Да-да, другой с детства! – мысленно заметил он, — Меня никто к вилкам не приучал, но все равно я вырос человеком культуре нечуждым. И имею до сих пор билет в читальный зал областной библиотеки!» Он даже открыл рот, чтобы сообщить об этом своему надменному спутнику, но сам себя осадил: он знал — хвастать нехорошо. А чтобы открытый рот не пропадал зря он произнес:
— А вы, Капа, видите это здание слева? Здание с экспатами? Так вот, я вам со всей ответственностью заявляю, что раньше тут стояли убогие деревянные бараки и находился физдиспансер. Во времена спортивной молодости меня сюда постоянно засылали перед соревнованиями. Я шумно дышал в прибор, жал кистью какую-то штуковину и подвергался взвешиванию. Целая медкомиссия тут заседала. Даже стоматолог был. Кстати, эта стоматолог, к моей радости, однажды запломбировала мне зуб даже не посверлив его предварительно. А тогда, знаете, стоматологи сверлили зубы просто так, для знакомства. Казалось, уже потому, что ты вошел в кабинет и сел в кресло. И я, конечно, приготовился к этому невыносимому звуку. Но, как говорится, пронесло! Но радовался я своему везению ровно месяц. До тех пор, пока у меня не образовалась киста, представляете? Потом была операция под общим наркозом в областной стоматологии напротив. А сто раз пройденные тесты у окулиста в этом физдиспансере не выявили у меня никаких нарушений цвета. А что нарушения цвета все-таки есть (и всегда были), я узнал, когда в 18 лет получал права. Так что не только сейчас проблемы с врачами. Ну а вы не проходили тут медкомиссий? Может, перед лечением? Нет? — язвительно отомстил за «вилки» Бляхман. Со слов Капитолия Ивановича, тот был грузным подростком, о чем Шмулик таким образом ему напомнил. Он был достаточно прилично воспитан, чтобы не обзывать Капитолия Ивановича жиртрестом, жиробасом, жиромясокомбинатом и салозаготовкой вслух.
Переходя через улицу Дзержинского, Шмулик отметил, что именно тут находился покрашенный в голубенький цвет пункт приема вторсырья. На которое можно было приобрести жевательную резинку, кроссовки и прочие атрибуты красивой жизни.
А Капитолий Иванович обратил внимание на бетонное здание областного правительства и стеклянный офис «Сахалинской энергии».
— А ведь раньше тут был пустырь, -отметил он, — И на этом пустыре под маскировочной сеткой находились танки и палатки. Видимо, для стратегических решений на случай вторжения вероятного противника.
Сказав это он почему-то вспомнил, как брел школьником по улице Хабаровской, возвращаясь с кружка из Дома Пионеров. И как раз тут, рядом с этой сеткой, он видел двух военных, которые зачем-то пытались поднять друг друга. Видимо их облучили радары, и они уходили с поля боя. Так или иначе, но поведение военных показалось маленькому Капитону Ивановичу очень странным. Настолько, что даже теперь он не стал об этом рассказывать. Тем более, что заметил… то самое дерево!
— Шмулик, гляньте! А его не спилили, — протараторил он, указывая на цветущее дерево у стоянки Роснефти. И тут раньше бараки сплошь были. Один к одному так и стояли все вдоль этой улицы. А сейчас вон, отгрохали, — и он уважительно посмотрел на здание Роснефти. Начинало смеркаться и включилось архитектурное освещение, из-за чего здание стало напоминать космический корабль с круглыми спутниковыми антеннами на крыше.
Эх! – вздохнул Мышь, — Еще и колонка водяная была тут. Вот, в аккурат посередине этой стоянки. А какая вода в ней вкусная была! Можно было и попить, и велик помыть. Выше по улице детский садик был напротив «Звездочки». Не помню как назывался, одноэтажный такой, деревянный. Вот его снесли, а забор, смотрите, до сих пор от него остался.
— Да, и вот на этом пустыре был дом жилой.
— Где же? – переспросил Капитолий, — Решительно ничего не вижу.
— Так вот же, забор у стоянки кривой. Как будто что-то оборачивает? Вот тут он и стоял. И, между прочим, очень асоциальное было место.
Улицу Хабаровскую лентой перевязывала улица Комсомольская. На той стороне уже не было улицы, а только зеленый забор воинской части. От этого забора и до самого странного дома по улице Вокзальной, длина Хабаровской — ровно полтора километра.
— Какой вечерок-то, Капа, как в молодости! – не сдержался Бляхман, — Сиреневый вечер, прямо!
— Ве-ечер сиреневы-ы-ый, — тут же напевно подхватил Капитолий Иванович
— Ласковый оче-ень и о-очень застенчивы-ы-ый» — холостяки затянули шлягер из 90-х, который исполнял певец Чумаков. Не тот, который сейчас. А тогдашний. Видимо, у каждого времени есть свой чумаков в нашей стране.
Комментарии
а я кораблики пускал, на хабаре раньше бордюры были и ручьи шикарные. вот от чехова долетали до амурской наши кораблики не запачкав бумажные паруса. СУПЕР! МОЛОДЦЫ ЗА ВОСПОМИНАНИЯ!
Концовка ироничеая..
Про Чумакова правильно была такая песня. Ребята идите на другие улицы напишите про наш Сан-Франциско, где там у нас золотые ворота?