Бляхман и Мышь. День защиты детей.
Вальс Франсиско Торреги, написанный им в 1902 году, сегодня звучит примерно двадцать тысяч раз в секунду. Именно эта мелодия, да еще жужжание Нокии в кармане отвлекли Капитолия Ивановича от весьма важного занятия. Он подбирал себе головной убор.
— Капа, ты готов? — из трубки раздался суетливый голос Бляхмана.
— Дай мне пару минут. Я выбираю шляпу.
Ждущий своего товарища в автомобиле, припаркованном прямо у подъезда, Бляхман уже был готов справлять праздник первого июня. День защиты детей. Ни у кого из друзей не было детей, но они считали себя причастными к этому празднику и всячески культивировали подобные чувства, подготавливая себя таким образом к отцовству.
Наконец, Капитолий вышел из подъезда. В стилях он всегда был глобален и разбросан. Пробковая шляпа плантатора с полями, очки кота Базилио, рубашка с коротким рукавом цвета сафари. На живот, практически под самые подмышки, натянуты бежевые шорты. Дополняли образ высокие сиреневые гольфы с черными театральными туфлями. В руках Капитолия Ивановича болталась корзинка подмосковного дачника с нехитрой снедью.
Каждый год друзья ездили отмечать 1 июня на заброшенный танкодром недалеко от города. За холодный квас отвечал Шмуэль Бляхман, а за ровные кубики окрошечной заправки — щепетильный в деталях Капитолий Иванович Мышь.
Школьники шли сдавать ЕГЭ по английскому, гости региона долбили асфальт, несколько ворон на ветке смотрели, как их подруга копошится в черном полиэтиленовом мешке с мусором. Было очевидно, что эта добыча не случайно поджидает здесь крылатых гурманов, а специально выброшена из окна меткой рукой хозяина объедков. В общем, был обычный день, первый день наступившего лета.
— Зачем люди подкармливают птиц своими объедками? — произнес, ни к кому особо не обращаясь, Бляхман, — Ведь однажды, не найдя обьедков, крылатые твари примутся за людей.
— Не беспокойтесь, у них всегда будут свежие объедки, — успокоительно произнес Капитолий Иванович, поправляя головной убор, — А если однажды объедки кончатся, то только потому, что перед этим вымрет производитель объедков — человек. В общем, все будет хорошо и никто не пострадает. А чего это вы беспокоитесь о братьях наших меньших? Сегодня же день защиты детей, а не птиц?
— Детей, конечно, детей. А какие у вас, Капитолий, детские воспоминания? — спросил Бляхман, переводя разговор в русло актуальной темы.
Друзья уже прибыли на танкодром и, обосновавшись на полянке, начали угощаться вкуснейшей окрошкой. Заправка была нарезана идеальным кубиками. И это не выло преувеличением. Раньше Капитолий пользовался линейкой, с помощью которой размечал овощи перед нарезкой. Потом — специальным ножом собственного изобретения, на котором были вытравлены метки через каждые 7 миллиметров (пяти-шести Капитолию Ивановичу было мало, а восьми оказалось слишком много). Но, со временем, уникальный нож затупился и метки начинали исчезать. Раздосадованный этим обстоятельством, Мышь пытался изобрести новый способ идеального шинкования овощей, стараясь преодолеть бренность мира в целом и несовершенство кристаллических цепочек в металлах в частности. А заправку для окрошки, тем временем, нарезал на миллиметровой бумаге.
— Хм,- задумался ненадолго Капитолий Иванович, — но очень скоро ответил, — А я, знаете ли, всегда был за необычности разные. А самым необычным и загадочным считал процедуру закаливание, или облучение. Выглядело это так: посередине зала устанавливали лампу. Дети стояли вокруг этой лампы в трусиках, каждому под язык давали витаминку какую-то. И еще нужно было одеть какие то лётческие черные-пречерные очки. И вот так, в трусиках, черных очках и с таблеткой под языком, детям нужно было стоять без движения вокруг этой лампы на протяжении 15 минут. И, видимо, набираться здоровья.
Шмуэль с удовольствием разделил воспоминания товарища, хотя сам он, напротив, был всегда «за любой кипиш».
— А мне, представляете, Капа, нравилась девочка Света — длинноволосая белобрысая красавишна. Ну как привлечь ее внимание, когда вам обоим по пять лет? Только радикальными методами. Вот и я — взял, выкопал червя и надкусил его при ней. Ну привлек, и привлек. Но она-то оказалась чрезвычайно чувствительной, плохо ей стало. Решил после этого больше к людям так активно не приставать. К примеру, пить мне захотелось. Из столовой компотом сливовым пахнет, а мы в это время на улице гуляем. А я пить хочу! Так вот, перед нами лужа, а в ней — чистейшая вода. Ну, как сказать «чистейшая»: она в лужу набиралась, когда из шланга поливали территорию садика. И вот я эту воду… То есть, образов у меня много. Деятельный всегда был в саду.
С этими словами Шмуэль прибавил звук радиоприемника. громко понеслась над полянкой задорная песенка про белогривых лошадок. Друзья принялись подпевать голосу траверси — взрослой женщине, писклявым детским голосом озвучивавший героев мультфильма. Ну а во время припева оба сорокалетних балбеса приняли позу PSY «на лошади» и, подражая звезде корейского шоу-бизнеса, энергично задвигали телами, истошно подпевая, по-детски коверкая гласные:
Не смотрите вы, пажа-а-алуста, свысака-а-а,
А па небу пракати-и-ити нас, а-аблака-а-а…
Отведав идеальной окрошки и исполнив для богов Дня детей эдакий зажигательный ритуальный танец, довольные друзья уставились в небо, на проплывающие над танкодромом облака.
— Шмуэль, мне кажется вас нужно женить первым. У вас первого будут дети. Я посмотрю, насколько это нестрашно, и тоже женюсь.
По возвращении к дому, прямо во дворе их внимание привлекли женские крики. Раскрасневшаяся от натуги молодая особа злобно кричала на свое орущее чадо «Да что же это за ребенок! Это же животное какое-то крикливое!»
Шмулик посмотрел на Капитолия и спросил:
— Какое животное она имеет в виду? Каких вы, например, знаете крикливых животных?
— Чайки, например, — ответил тот.
— Мда, — задумчиво согласился Бляхман, — и еще, конечно, вороны.