Иногда Капитолий и Шмуэль имели удовольствие оставаться наедине с природой безо всяких целей. Так и сегодня: они решили прогуляться по старой дороге на Лесное, что проходит через парк. Договорились встретится у старого бомбоубежища. Шмуэль пришел раньше. Он всегда приходил раньше, считая, что опаздывающие люди не уважают своего визави и в какой-то степени являются врагами общества. С удивлением обнаружил, как мало изменилось с того времени, когда он был тут последний раз. А ведь это было 30 лет назад! В том самом месте, где теперь проходит роллерная трасса, он осенью со своей бабушкой собирал красивые кленовые листья, а потом бабушка сушила их утюгом и делала красивые букеты. Теперь было уже начало мая, но все еще лежал снег и становилось немного зябко. Шмуэль выглядел, как он любил говорить, «модняво». Всякие ветропылепотонепроницаемовыделяемые предметы одежды подчеркивали высокий уровень его внутренней модернизации и околоспортивный дух.

На горизонте показался Капитолий Мышь. Его можно было легко идентифицировать, как по одежде, так и по походке; можно было потерять и снова найти буквально за секунды среди миллиона человек. Походка «морячком» в понимании окружающих выглядела в лучшем случае «утиной», даже не селезня. Голова в шапочке-петушке Atomic (какую можно было купить в далекие восьмидесятые только по великому блату), творчески запрокинутая и озирающаяся по сторонам. Пуховая куртка коричневого цвета с торчащими из нее перьями, странного вида трико без опознавательных трех лампасов, но с подозрительной простроченной и уже изрядно потертой тесемочкой, которая когда то была белого цвета. И в неизменных ботинках, в которых он был всегда.

— Я не опоздал? — спросил Капитолий Иванович.
— Конечно нет, пойдемте скорее в лес! — сказал Бляхман, стараясь побыстрее увести в лес своего нелепого друга. На фоне странно одетого Капитолия Шмуэль определенно был франтом и выглядел крайне выгодно в глазах гуляющих.

— Вы знаете, Шмуэль, когда у моих родителей не было машины, мы пешком ходили сюда с родственниками. Сразу поднимались здесь на сопочку и там, около ручья, было уютное местечко. Взрослые охлаждали то, что им положено было охлаждать, а мы с сестрой строили шалаш из старых веток. Обязательной процедурой была проверка клещей по приходу домой. Но такой незамысловатый отдых был у многих в то время.

— А я тут на лыжах бегал в детстве. Справа (тогда еще не было ни гостиницы, ни роллерной трассы) располагалась просторная поляна. И мы на уроках физкультуры тут на лыжах бегали. Мне нравилось одноклассниц из сугробов вынимать. А в будни я бегал на лыжах до самого перевала после школы.
Капитолий имел ужасную фигуру пингвина, и смотрел на все еще спортивную фигуру Бляхмана с неприязнью. На его фоне гордиться внешним видом было бесполезно, поэтому Капитолий Иванович решил незримо побороть Бляхмана интеллектом.
— Шмуэль, — сказало он, — А что, по-вашему, наша жизнь?
Но шмуэль не слышал его. Он сказал, что пробежится немного вперед и будет ждать «на горе-Пионерке», так он видимо назвал поросший травой склон.

Наконец Капитолий нагнал его. Радостный Шмуэль смотрел вниз и улыбался по неизвестным Капитолию причинам. Капитолий не стал повторять вопрос, а просто начал повествовать.

— Разные люди дают разные описания моей жизни. Материи, клетки, обмен веществ — все это мне не подходит. Мне 40 лет и думаю, что моя жизнь — это процесс в трубе. Стены этой трубы есть общественные институты от государства до науки, от тюрьмы до религий. Труба эта направлена вниз и все движение в ней идет на слив. Население в большинстве своем и есть это движение. Слив в моем понимании — это смерть. Движение в трубе всегда направлено вниз. Отдельные элементы движения периодически бьются о стены, привлекая внимание.

Ударяются об одну стенку трубы и отлетают к другой. Требуешь от государства свободы — отлетаешь к стенке СИЗО, отлетаешь оттуда — попадаешь к религии. В любом случае, стенки трубы успокаивают любые неверные векторы движения. Карьера и успехи самые яркие лишь в начале этой трубы. Взлет в 20 лет всегда самый яркий и запоминающийся, и всегда имеет наивысшую высоту, ведь труба направлена вниз и как бы сильно ты не взлетал дальше, уже никогда не достичь той точки взлета, что была в 20 лет; да и стенка может неправильно отпружинить.

Можно сказать, что все не так, ведь у каждого в жизни есть события. Самое серое встречает яркое и несет до точки слива. Безусловная самка запоминается самцам-трудягам. Яркие публичные самцы всегда далеки от заявленных целей, но безусловно нравятся самкам-трудягам. Эти яркие вспышки должны быть. Ведь чем вспышки ярче — тем ровнее движение в трубе. Движение несет в себе продолжение жизни этих вспышек.

Движение переживает жизнь чужих вспышек, навязанных бруталов и откровенной рвоты. Светские персонажи, мода, кто с кем спит — эти вещи волнуют движение гораздо больше, чем собственная личная жизнь. Произошла подмена понятий и вектора жизни, поэтому труба наклонилась сильнее и сливает теперь в равной мере и моих ровесников, и стариков. Культура жизни, обозначенная вспышками в трубе, ровное и серое вокруг, проплывающее мимо отмершее и не нужное — на мой взгляд это и есть повод изменить себя.

Начать думать, осознавать. Ведь я должен отличаться от любимой собаки, у которой по графику: посмотреть в заборную щель (у меня телевизор), ночью полаять с соседскими собаками (у меня есть собеседники), пожрать, справить нужду, поспать (тут мы ведем себя одинаково). А так получается, что зовут меня Бим или Шарик. И уже почти 40 лет.

Изменяясь, можно стать вспышкой в трубе, биться о ее стены и в итоге ускоренно слиться. Можно задавать тон движению, сделать свое движение и может тогда у редких исключений появится возможность придумать Свою трубу.

Произнеся все это, Капитолий посмотрел на Шмуэля взглядом победителя. В его понимании он безусловно победил красивую фигуру Шмуэля своим интеллектом. Жаль, что красивым девочкам нравятся до определенного возраста глупые, но красивые мальчики.

Шмулик был немного озадачен. Странная какая-то, пораженческая проповедь. Интересно, чтобы сказал психиатр, услышав эту речь. «В следующий раз пренепременно надо будет записать», подумал он.

Компаньоны постояли на горе Пенсионерке, оглядывая окрестности, а затем пошли обратно. Веселый горный ручей был таким же веселым, как и 15 лет назад. Когда Шмулик вместе со своими глубокопьющими друзьями праздновал первомай именно на этом месте. Праздник традиционно проходил по одному сценарию. Культурно дойти, расположиться. И «начать», с ударением на первую «а», как говорил политический лидер того времени. Далее, тетка-культура куда-то испарялась вместе с водкой и начиналась телевизионная программа «Новости свиноводства». Шмулик не просто допускал, но и точно знал, что при наличии необходимого объема спиртного на душу в компании в первомай можно было чудесно искупаться в ручье. Несмотря на снег и холодный, практически ледяной поток. И ничуть не заболеть при этом! На обратном пути к Пионерке они решили идти низом, мимо гостиницы. Уютные канавы справа и слева от дорожки, обложенные бетонными стенками, напомнили Шмуэлю, что и на этой, достаточно широкой дорожке, можно не вписаться в ширину полосы и непременно, абсолютно непременно свалиться в канаву и сильно удариться. Бурчание Капитолия становилось громче. Кажется, он обиделся, что всю обратную дорогу с ним не разговаривали. Шмулик гладил торчащие из пуховика Мыши перья и начал тихо запевать «Я себе купил пуховик китайскай, и вышел в нем по городу гулять». Следящие за своим здоровьем граждане, которые трусили мимо, видели странную пару, громко напевающую «Весь в пу – ху я, весьвпухуя, весь в пуху я».
Вот такой одинаковый маршрут и такие разные ассоциации и мысли. Так и в жизни у нас — у каждого своя история, своя страна. У кого она труба, а у кого — бутылка вина.

Читайте также:

Бляхман и Мышь. На площади Славы.

Бляхман и Мышь. Фобии. Бляхман и Мышь. Южно-Сахалинск. Бляхман и Мышь. Первоклашка много лет назад. Бляхман и Мышь. День защиты детей. Бляхман и Мышь. Осенняя зима. Бляхман и Мышь. На «Горный воздух» Бляхман и Мышь. Cheaptalk на даче. Нетерпеливый Мышь Бляхман и Мышь. Удовольствие неподалеку. Бляхман и Мышь. A man’s world. Бляхман и Мышь. Мальки. Бляхман и Мышь. За вареньем. Бляхман и Мышь. Отрава. Бляхман и Мышь. Анива.