Сорок лет назад в детском саду были модны серые пушистые козьи шапки. Как у девочек, так и у мальчиков. А у меня красная была, с мысиком, обтягивающая. А поверх нее одевалась шапка из овчины с резинкой, с кокардой — с красной звездочкой. Косые взгляды серых шапок ничуть не трогали меня. Тем более что я обычно проводил свободное время развлекаясь в углу, поставленный туда воспитателем по каждому пустяковому поводу. Как правило, повод был абсолютно «мужской»: например, показать дождевого червя понравившейся девочке, или конфликт «ты тут не играл», или уж совсем пустячная причина в виде блажи воспитателя. Характерно, что «в угол» было следствием того, что я выпадал из общего, привычного ряда событий. Видимо уже тогда на меня это не действовало. И большинство в серых шапочках все меньше интересовало меня.

Выпадение «из строя» в школе-институте, приобрело системный характер. Еще в садике мне стало неинтересно общаться со сверстниками. Во дворе, в школе — я тянулся к ребятам постарше. Но и у старших не находил ответов. В институте ваабче подугас по части происходящих радостных событий. Из ярких преподавателей в институте было всего два мужика. И одна женщина, запомнившаяся нереальной глупостью, которой обладала невзирая на высокие регалии. Один мужик был с реально интересными взглядами на жизнь и методикой преподавания. Именно то, что он говорил, мне пригодилось в жизни. И не раз, а все десять.

Вот и все воспоминание об учебе. Но студенчество запоминается не формулами а именно «взрослой жизнью». В которой, несмотря на перемену места жительства и полную самостоятельность меня снова угнетали они: серые шапочки, пуховички и варежки. Вроде бы, новая жизнь. Но серые все равно пытаются тебя поставить в угол и напялить на тебя свое одеяние. Но я же не могу, у меня же кокарда красная и курточка жооолтая с тремя не «ё». Хрена бы мне напяливать все серое если не такой как все?

Со временем, с теми, кто не перестал мне пялить серый цвет, я полностью прекратил общение. Близкие долго думали, потом смирились и даже научились извлекать пользу от моих взглядов. Спросят безделицу про политический строй, а я им — лекцию безвоздмездную. Насрут старикам в голову с голубого экрана, а я им ясность вношу в популярной форме.

Правда, самому грустно бывает. Столько знаешь, а сказать некому, кто параноиком назовет, кто — психом. Однако, меня-то гнетет другое: что и поговорить то не кем скоро будет «об интересных весчах». Все будет в сером цвете. А серые жизнь и не улучшают, и сделать хуже не могут. В силу своей тотальной посредственности. Серый цвет для меня стал уровнем мировоззрения большинства, символом стадности и флагом их движения. Подозреваю, что с человеком, одетым в яркие цвета, мне проще будет заговорить. По крайней мере, он точно будет знать, как пройти в библиотеку. Вопрос в том, как этих разноцветных собрать и начать говорить о понятных мне вещах. Будут ли они со мной на одной волне? Или купили яркую одежду, чтобы серые видели в них кумиров?

Говорить, озираться, сплетничать и обсуждать, вредить — это любимые действия серых. Делать, созидать, предлагать — это мои ориентиры. Яркий цвет, действие — это состояние души правильного человека. Как все-таки хорошо, когда ты уважаешь себя за свой курс, за то что ты — человек, а не серая козья шапка.

Читайте также:

Серая фигня

День учителя Felfie новой жизни Я — мистер Моветон Жизнь наполовину Рободруг Жертва потребления Свяжи мне! Do you listen music? Я бросил Сложный мужчина Есть ли жизнь на Марсе? Цифровые упрощения О курении Вещи от диктатора