Монерон, фото редкой экспедиции …

Айны использовали Монерон для охоты …

Сахалинское детство времен СССР.

Сегодня вспоминаем чем занимались са…

Мединститут на Сахалине.

26 сентября 1945 года советский воен…

15 Корейских закусок, которые мы…

Для сахалинца корейская кухня это не…

Почему на Сахалине лес "под греб…

Прилежные сахалинские школьники врем…

Четыре жизни почтамта Южно-Сахал…

Для большинства сахалинцев нынешнее …

Сидим дома. Советы бывалого

Сегодня советы от человека просидевш…

По сахалинским магазинам в XX ве…

Сегодня фото магазинов и предприятий…

Собаки породы Карафуто Кен - про…

Редакция Региона65.ком в подготовке …

Меха для дам Карафуто-Чо.

Почти сто лет назад началась история…

«
»

Бляхман и Мышь. В сторону перевала.

Иногда Капитолий и Шмуэль имели удовольствие оставаться наедине с природой безо всяких целей. Так и сегодня: они решили прогуляться по старой дороге на Лесное, что проходит через парк. Договорились встретится у старого бомбоубежища. Шмуэль пришел раньше. Он всегда приходил раньше, считая, что опаздывающие люди не уважают своего визави и в какой-то степени являются врагами общества. С удивлением обнаружил, как мало изменилось с того времени, когда он был тут последний раз. А ведь это было 30 лет назад! В том самом месте, где теперь проходит роллерная трасса, он осенью со своей бабушкой собирал красивые кленовые листья, а потом бабушка сушила их утюгом и делала красивые букеты. Теперь было уже начало мая, но все еще лежал снег и становилось немного зябко. Шмуэль выглядел, как он любил говорить, «модняво». Всякие ветропылепотонепроницаемовыделяемые предметы одежды подчеркивали высокий уровень его внутренней модернизации и околоспортивный дух.

На горизонте показался Капитолий Мышь. Его можно было легко идентифицировать, как по одежде, так и по походке; можно было потерять и снова найти буквально за секунды среди миллиона человек. Походка «морячком» в понимании окружающих выглядела в лучшем случае «утиной», даже не селезня. Голова в шапочке-петушке Atomic (какую можно было купить в далекие восьмидесятые только по великому блату), творчески запрокинутая и озирающаяся по сторонам. Пуховая куртка коричневого цвета с торчащими из нее перьями, странного вида трико без опознавательных трех лампасов, но с подозрительной простроченной и уже изрядно потертой тесемочкой, которая когда то была белого цвета. И в неизменных ботинках, в которых он был всегда.

— Я не опоздал? — спросил Капитолий Иванович.
— Конечно нет, пойдемте скорее в лес! — сказал Бляхман, стараясь побыстрее увести в лес своего нелепого друга. На фоне странно одетого Капитолия Шмуэль определенно был франтом и выглядел крайне выгодно в глазах гуляющих.

— Вы знаете, Шмуэль, когда у моих родителей не было машины, мы пешком ходили сюда с родственниками. Сразу поднимались здесь на сопочку и там, около ручья, было уютное местечко. Взрослые охлаждали то, что им положено было охлаждать, а мы с сестрой строили шалаш из старых веток. Обязательной процедурой была проверка клещей по приходу домой. Но такой незамысловатый отдых был у многих в то время.

— А я тут на лыжах бегал в детстве. Справа (тогда еще не было ни гостиницы, ни роллерной трассы) располагалась просторная поляна. И мы на уроках физкультуры тут на лыжах бегали. Мне нравилось одноклассниц из сугробов вынимать. А в будни я бегал на лыжах до самого перевала после школы.
Капитолий имел ужасную фигуру пингвина, и смотрел на все еще спортивную фигуру Бляхмана с неприязнью. На его фоне гордиться внешним видом было бесполезно, поэтому Капитолий Иванович решил незримо побороть Бляхмана интеллектом.
— Шмуэль, — сказало он, — А что, по-вашему, наша жизнь?
Но шмуэль не слышал его. Он сказал, что пробежится немного вперед и будет ждать «на горе-Пионерке», так он видимо назвал поросший травой склон.

Наконец Капитолий нагнал его. Радостный Шмуэль смотрел вниз и улыбался по неизвестным Капитолию причинам. Капитолий не стал повторять вопрос, а просто начал повествовать.

— Разные люди дают разные описания моей жизни. Материи, клетки, обмен веществ — все это мне не подходит. Мне 40 лет и думаю, что моя жизнь — это процесс в трубе. Стены этой трубы есть общественные институты от государства до науки, от тюрьмы до религий. Труба эта направлена вниз и все движение в ней идет на слив. Население в большинстве своем и есть это движение. Слив в моем понимании — это смерть. Движение в трубе всегда направлено вниз. Отдельные элементы движения периодически бьются о стены, привлекая внимание.

Ударяются об одну стенку трубы и отлетают к другой. Требуешь от государства свободы — отлетаешь к стенке СИЗО, отлетаешь оттуда — попадаешь к религии. В любом случае, стенки трубы успокаивают любые неверные векторы движения. Карьера и успехи самые яркие лишь в начале этой трубы. Взлет в 20 лет всегда самый яркий и запоминающийся, и всегда имеет наивысшую высоту, ведь труба направлена вниз и как бы сильно ты не взлетал дальше, уже никогда не достичь той точки взлета, что была в 20 лет; да и стенка может неправильно отпружинить.

Можно сказать, что все не так, ведь у каждого в жизни есть события. Самое серое встречает яркое и несет до точки слива. Безусловная самка запоминается самцам-трудягам. Яркие публичные самцы всегда далеки от заявленных целей, но безусловно нравятся самкам-трудягам. Эти яркие вспышки должны быть. Ведь чем вспышки ярче — тем ровнее движение в трубе. Движение несет в себе продолжение жизни этих вспышек.

Движение переживает жизнь чужих вспышек, навязанных бруталов и откровенной рвоты. Светские персонажи, мода, кто с кем спит — эти вещи волнуют движение гораздо больше, чем собственная личная жизнь. Произошла подмена понятий и вектора жизни, поэтому труба наклонилась сильнее и сливает теперь в равной мере и моих ровесников, и стариков. Культура жизни, обозначенная вспышками в трубе, ровное и серое вокруг, проплывающее мимо отмершее и не нужное — на мой взгляд это и есть повод изменить себя.

Начать думать, осознавать. Ведь я должен отличаться от любимой собаки, у которой по графику: посмотреть в заборную щель (у меня телевизор), ночью полаять с соседскими собаками (у меня есть собеседники), пожрать, справить нужду, поспать (тут мы ведем себя одинаково). А так получается, что зовут меня Бим или Шарик. И уже почти 40 лет.

Изменяясь, можно стать вспышкой в трубе, биться о ее стены и в итоге ускоренно слиться. Можно задавать тон движению, сделать свое движение и может тогда у редких исключений появится возможность придумать Свою трубу.

Произнеся все это, Капитолий посмотрел на Шмуэля взглядом победителя. В его понимании он безусловно победил красивую фигуру Шмуэля своим интеллектом. Жаль, что красивым девочкам нравятся до определенного возраста глупые, но красивые мальчики.

Шмулик был немного озадачен. Странная какая-то, пораженческая проповедь. Интересно, чтобы сказал психиатр, услышав эту речь. «В следующий раз пренепременно надо будет записать», подумал он.

Компаньоны постояли на горе Пенсионерке, оглядывая окрестности, а затем пошли обратно. Веселый горный ручей был таким же веселым, как и 15 лет назад. Когда Шмулик вместе со своими глубокопьющими друзьями праздновал первомай именно на этом месте. Праздник традиционно проходил по одному сценарию. Культурно дойти, расположиться. И «начать», с ударением на первую «а», как говорил политический лидер того времени. Далее, тетка-культура куда-то испарялась вместе с водкой и начиналась телевизионная программа «Новости свиноводства». Шмулик не просто допускал, но и точно знал, что при наличии необходимого объема спиртного на душу в компании в первомай можно было чудесно искупаться в ручье. Несмотря на снег и холодный, практически ледяной поток. И ничуть не заболеть при этом! На обратном пути к Пионерке они решили идти низом, мимо гостиницы. Уютные канавы справа и слева от дорожки, обложенные бетонными стенками, напомнили Шмуэлю, что и на этой, достаточно широкой дорожке, можно не вписаться в ширину полосы и непременно, абсолютно непременно свалиться в канаву и сильно удариться. Бурчание Капитолия становилось громче. Кажется, он обиделся, что всю обратную дорогу с ним не разговаривали. Шмулик гладил торчащие из пуховика Мыши перья и начал тихо запевать «Я себе купил пуховик китайскай, и вышел в нем по городу гулять». Следящие за своим здоровьем граждане, которые трусили мимо, видели странную пару, громко напевающую «Весь в пу – ху я, весьвпухуя, весь в пуху я».
Вот такой одинаковый маршрут и такие разные ассоциации и мысли. Так и в жизни у нас — у каждого своя история, своя страна. У кого она труба, а у кого — бутылка вина.

Комментарии

  1. Бывалый Ответить

    Дааа, это вам не сахком. И правда у каждого своя Россия. Удовольствие от рассказа получил, звоночек из прошедщего детства. Жаль до перевала не дошли.

  2. Суровый Ответить

    Спасибо автору, такого еще не читал.

  3. Веснушка Ответить

    все правильно написано, там еще дальше пенсионерки венский лес

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Можно добавить картинку JPG

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.

Поддержи же